Бывает ли желтая медь?

Заговорившись о железе, стали и чугуне, мы совсем позабыли о медных кастрюлях.

Одни кастрюли сделаны из красной меди. Можно было бы просто сказать – из меди, потому что другой, не красной, меди не бывает. Часто говорят еще о желтой меди. Но желтая медь это совсем не медь, а латунь – сплав меди с цинком, та самая латунь, из которой делают дверные ручки. В латуни меди всего половина, во всяком случае не больше двух третей. Чем больше в латуни цинка, тем она светлее. Если цинка больше половины, латунь делается почти белой. Вот, значит, простой способ по цвету определить, много ли в латуни цинка.

Кастрюли, о которых идет речь, очень любят чистоту и опрятность. Если их не чистить, они скоро покрываются бурым или зеленым налетом. Этот налет можно было бы назвать медной ржавчиной, если бы не одно большое различие между медью и железом. 

Железо ржавеет насквозь. А медь ржавеет, или, как говорят, окисляется, только с поверхности. Появившийся на поверхности налет сам защищает медь от разрушения, словно слой краски. 

Вот почему до нашего времени сохранилось немало бронзовых статуй; зеленое платье, в которое они оделись, в течение веков защищало их от окисления.

Медные монеты тоже быстро темнеют, окисляясь с поверхности. Их легко сделать совсем новенькими, если положить в нашатырный спирт. Окислившаяся медь растворится и окрасит нашатырный спирт в красивый синий цвет, а монета снова станет чистенькой. 

Латунь – сплав меди с цинком – окисляется гораздо медленнее, чем чистая медь. 

Заглянем теперь внутрь кастрюли. Внутри она совсем не такая, как снаружи: не красная, а белая. Это знакомая нам оловянная полуда. Она защищает медь от кислот и солей, которые находятся в пище. Кислая и соленая пища разъедает медную посуду. Получаются медные соли, которые отравляют человека, как самый сильный яд. Значит, полуда не только защищает медь от пищи, но и пищу от меди. 

Что делают из глины, кроме горшков? 

Как странно подумать, что все эти ярко расписанные горшки и миски, которых много на базарах и в посудных лавках, сделаны из самой обыкновенной глины. Из той глины, которую мы проклинаем, когда нам приходится шагать по топкой проселочной дороге. 

Но не только горшки и миски – чего только не делают из глины! Из нее делают кирпичи и фарфоровые статуэтки, тарелки и синьку для белья, цемент и краски. Но самое замечательное это то, что в состав всякой глины входит алюминий.

Об этом легком белом металле еще недавно знали только ученые, а теперь почти в каждой кухне можно найти алюминиевую кастрюлю. И не мудрено: ведь алюминий не ржавеет так, как железо, и не портится от кислой пищи. Правда, он боится мыла и соды, но это ведь беда небольшая. 

Его называют часто "глиняным серебром", но до серебра алюминию все-таки далеко. Его белый цвет скоро переходит в серый, потому что на воздухе он покрывается тонким слоем окиси, который портит его вид, хотя и защищает от более сильного окисления. Но этот налет совершенно безвреден – не то что окись меди..

Из алюминия нельзя делать такие вещи, которые всегда должны быть красивыми и блестящими. Но зато у него есть одно свойство, которого нет ни у серебра, ни у золота, ни у стали: он очень легок -- в три раза легче железа. А это важно для постройки аэропланов, которые должны быть возможно легче. Со многими металлами алюминий дает очень ценные сплавы. Например, дюралюминий -- сплав алюминия с магнием, медью и марганцем – втрое легче стали такой же прочности.  И подумать только, что глина, по которой мы ходим и ездим,– это еще не тронутая руда прекрасного ценного металла! Алюминий пока что добывают из других руд – боксита и криолита. Добывать его из глины невыгодно. А выгодного способа еще не придумали. 

Фарфор тоже делают не из той глины, которая у нас под ногами. Делают его из каолина – самой чистой, белой глины, которая встречается не часто. У нас на севере такой глины нет. 

Чаще всего можно встретить у нас в Ленинградской области простую кирпичную глину, в которой много всяких примесей. Некоторые из этих примесей легко от глины отделить. Положим кусочек  глины в стакан, замешаем его с водой. Все тяжелые примеси сядут на дно, а глина останется в воде в виде легкой мути. Сольем муть в другой стакан. Легкие частички глины будут медленно оседать на дно, пока вода не станет почти совсем прозрачной и на дне стакана не образуется слой глинистого ила. В другом стакане у нас останется целая коллекция камешков, крупного известняка и песчинок. 

В этих двух стаканах произошло то же, что происходит в природе с незапамятных времен. 

Представьте себе вместо комочка глины, смешанной с песком, мощный гранитный хребет; вместо воды, налитой в стакан,– бурный горный поток, с шумом летящий в долину. Как ни крепок гранит, он боится воды и ветра. С течением времени гранитный хребет рассыпается на песок и глину. 

Горные реки уносят песок и глину с собой вниз. Камешки и крупные песчинки оседают раньше, глина и мелкий песок – потом, в том месте реки, где течение тише. Так на дне реки образуется пласт глины. Река высыхает или меняет русло, а пласт глины остается. И только круглые, обточенные водой гальки, осевшие в нашем стакане вместе с песком, напоминают нам о реках, протекавших когда-то там, где теперь о них нет и помина. 

Кроме песка и галек, в глине бывают примеси, например железная ржавчина, которая окрашивает ее в желтый или в красный цвет. Потому-то кирпичи красные, хотя их никто не красит. Наоборот, глина сама идет на приготовление красок. Например, охра – это желтая или красная глина, в которой много окиси железа. Превращение гранита в песок и глину не так удивительно, как превращение глины в самый обыкновенный кухонный горшок. В самом деле, сравните кусок глины с глиняным черепком. Глина – рассыпчатая, рыхлая. Черепок – плотный, крепкий. Глина от воды размокает, превращается в тесто. Черепок от воды не изменяется.